Шлеп.
— Господи. Что за хрень?
Александра набрасывается на меня.
— О чем ты думаешь? Нельзя говорить женщине, которой осталось три дня до родов, что она огромная!
— Я не говори. Она сказала. Я просто с ней согласился.
— Долорес.
Шлеп.
— Да Господи, ты, боже мой!
Если звон в ушах — это симптом, значит у меня замечательный шанс, что я оглох.
— Кейт знает, что я ничего такого не имел в виду.
Долорес самодовольно складывает на груди руки.
— Конечно, знает, придурок. Именно поэтому она сейчас сидит в ванне и плачет.
Я тяжело сглатываю и смотрю в коридор. Возможно, Долорес просто издевается надо мной. Сейчас, это ее любимое времяпрепровождения, заставлять меня чувствовать себя виноватым за все дерьмо, за которое Кейт меня уже простила. Долорес Уоррен — это Микки Мэнтл по злопамятству.
Александра поднимается с дивана.
— И на этой ноте — отвези меня домой, Стивен. Как бы ни забавно было наблюдать за тем, как мой братец будет ползать на коленях, я слишком устала, чтобы насладиться данным моментом в полную силу.
Долорес и Мэтью поднимаются, чтобы тоже пойти, чтобы вчетвером вместе уехать на одном такси. Хотя на самом деле не знаю, как у них это получится — Александра сама займет все заднее сиденье.
Но я оставлю это маленькое замечание при себе.
Кроме того, сейчас у меня есть дела поважнее. Как, например, отыскать свою девушку.
Тихонько стучу в дверь ванной.
— Кейт?
За дверью раздаются шуршащие звуки.
— Я сейчас.
Черт. У нее гнусавый голос. Сырой. Долорес мне не врала. Я тянусь и достаю с верхушки молдинга ключи. Открываю замок и медленно толкаю дверь, и вот она. Стоит перед зеркалом, с мокрыми от слез дорожками по щекам.
Кейт поворачивается и смотрит на меня и икает. У нее жалостливый тон. Печальный.
— Я не хочу быть толстой.
Закрывает лицо руками и начинает рыдать.
Я стараюсь сдержать смех. Правда. Но она выглядит такой забавной и несчастной, поэтому у меня плохо получается.
— Кейт, ты не толстая.
Голос у нее приглушен руками.
— Да, толстая. Вчера я не смогла надеть на себя туфли. Ди-Ди пришлось помогать мне, потому что я не могла достать.
Теперь я уже не могу ничего поделать и громко смеюсь. Упираюсь подбородком в ее плечо и убираю руки от ее лица. Наши глаза встречаются в зеркале.
— Ты — беременна — не толстая. — Потом думаю какое-то мгновение и между прочим добавляю, — Александра — толстая.
Она косится своими мокрыми глазами.
— Она беременная.
— Но не в бедрах.
Кейт качает головой.
— Ты такой плохой.
— Я не специально. Я просто пытаюсь констатировать тот факт, что ты шикарна. — Я провожу руками вверх и вниз по ее узким бедрам. — Сексуальна, до ужаса.
И я не пытаюсь запудрить ей мозги. Ее талия может быть на максимуме, но ноги у нее стройные. Красивые. И у нее все еще самая прекрасная и подтянутая задница на этом побережье реки Гудзон.
Конечно, у нее гормоны и большую часть времени она ведет себя неразумно, но остальное время она возбуждена. Сильнее, чем когда-либо. Плюс — ее груди. Не могу о них забыть. Они размером с ее голову. Так здорово.
В ее обычной груди тоже нет ничего плохого, но груди во время беременности как Индия. Ты не должен там жить, но просто съездить туда — великолепно.
Кейт сомневается в серьезности моих слов.
— Сексуальная? Пожалуйста. Не надо мне вешать лапшу на уши, Дрю.
Я улыбаюсь.
— Поверь мне, дорогая — сейчас я думаю совсем не о лапше на твоих ушах.
Она поворачивается в кольце моих рук, все еще неубежденная.
— Как ты вообще можешь думать, что это, — она показывает на свое тело, — сексуальное?
Я мешкаю. Потираю рукой свою шею.
— Ты можешь разозлиться.
— Рискни.
Я пожимаю плечами.
— Ну… Я же сделал это с тобой. — Тот факт, о котором она не даст мне забыть, как только окажется в родильном зале. — Я сделал тебя такой — поставил свою метку. Это моего ребенка ты вынашиваешь. Это как огромная неоновая вывеска, которая говорит СОБСТВЕННОСТЬ ДРЮ ЭВАНСА. Назови меня пещерным человеком, но меня это чертовски возбуждает.
Она с минуту молчит, потом смотрит на наши руки, которые держатся вместе.
— А если я не смогу сбросить вес, после того, как родится ребенок?
— Сбросишь.
— Но если нет?
Я снова пожимаю плечами.
— Тогда я стану любителем пухлых щечек. Немного пышного тела в постели тоже неплохо.
Она закатывает глаза, а потом смеется. Беру ее лицо в руку и прижимаюсь к ее губам. Поначалу поцелуй сладкий и нежный.
А потом… нет.
Она прикусывает зубами мои губы. Сильно и спешно. Умоляя о большем. И у меня дрожат ноги от потребности ее удовлетворить.
Меня все еще поражает та сила, которой она обладает. Эта маленькая женщина может поставить меня на колени одним лишь взглядом… вздохом. Но я бы ни на что это не променял. Я уже был по другую сторону. Я видел, что может предложить свобода.
Мучение.
Оденьте на меня хреновы цепи; возьмите в рабство.
Кейт отклоняется назад, глаза закрыты. Задыхаясь.
— Дрю… Дрю… мне нужно…
Убираю назад волосы с ее лица.
— Что, малыш, скажи мне? Что тебе нужно?
У нее открываются глаза.
— Ты хочешь меня, Дрю?
Я захватываю губами ее нижнюю губу. И издаю шипящий звук.
— Да.
— Покажи мне. Заставь меня это почувствовать. Не думай о малыше… просто… трахни меня… как раньше…
Пресвятая Мария Матерь Божья.
Ладно, в данный момент, Кейт… растянута. Хрупкая. Как воздушный шарик, наполненный водой до предела.